465fe176     

Максимов Владимир Емельянович - Баллада О Савве



Владимир Емельянович Максимов
(наст. Лев Алексеевич Самсонов)
БАЛЛАДА О САВВЕ
Роман
I
Лес позванивал и дымился. Тишина отстаивалась такая, что казалось, слышно
было, как мхи расправляют иззябшие за ночь поры. В фокусе солнечных пятен
стволы лиственниц словно бы струились вверх, и это их стремительное парение
сообщало утру какую-то особенную, упругую прозрачность.
Едва выбитая тропа уводила Савву сквозь явственную эту благодать в чуткую
полутьму чащи, и он шел и шел себе, безвольно подчиняясь ее замысловатым
восьмеркам. Слева тянуло ровным, устоявшимся холодком: там за редколесьем
тускло отсвечивала река. Разлив ее сливался с небом на том берегу, и оттого из
леса виделось, будто она стоит ребром - ровная и беззвучная, как стена.
Тропа вдруг круто взяла в гору, а через минуту-другую Савва уже стоял
перед хромой на все четыре угла, скитского обличья избой об одно окно по
торцовой стенке. У порога, сидя на корточках, кудлатый мужик в длинном ватнике
внакидку заскорузлым пальцем помогал мурашу вытягивать к ровному месту сухую
былину. При этом лицо мужика выражало крайнюю деловитость и терпение:
- Да нет, брат, ты ее на перекид возьми, а то ни в жизнь не потянешь... И
вот этой стороной сподручнее... Эх ты, бедолага!.. Еще самую малость. - Он
поднял на Савву большие прозрачные глаза и как ни в чем не бывало, словно
продолжая уже начатый разговор, включил его в число собеседников. - Вот ведь
какая кроха, а тоже животина, вроде человека - побольше ухватить норовит...
Вот и надрывается... Благо я его знаю. Вон к тому пазу приписан, а то бы ни в
жизнь такую махину не доволок...
И по тому, как мужик сразу, без вступления, заговорил с гостем, и еще по
этой вот приветливой доверительности было понятно, что все звуки леса чутко
осязаются им и что гость у этой лесной избенки - дело для него привычное.
Мужик добросовестно довел мураша до родного паза и, только убедившись, что
тот, слава Богу, дома, снова повернулся к Савве.
- Оттуда? - он кивнул в сторону леса. На жестком, резко обсеченном лице
его блестящие, почти детские глаза выглядели чужими. - Знаю. Кирилл все знает.
- Он заговорил о себе в третьем лице. - Кириллу сорока на хвосте все последние
известия приносит. У Кирилла своя почта-телеграф... Садись на чем стоишь, будь
гостем... Я не милиция.
Савва присел рядом и, пытаясь приноровиться к хозяину, спросил ему в тон:
- А закурить у Кирилла можно?
Тот ответил не сразу. Он не спеша вытянул из кармана ватника кисет,
размотал, взял щепотью понюшку, самозабвенно втянул зеленую пыль в обе ноздри,
вкусно чихнул дважды и неожиданно, без прежнего юродства, серьезно и просто
сказал:
- Грех в лесу курить. Но уж ежели невмоготу...
- Потерплю.
- Угостись вот, - Кирилл протянул гостю свой кисет. - Опростай душу. Легше
станет. - Он разглядывал Савву с обезоруживающей внимательностью. - Годы у нас
с тобой уже не те, чтобы табачищем черту душу тешить... Я вот и так уж, - он
постучал себя по правой ноге, обутой в подшитый валенок, и нога глухо и
деревянно отозвалась, - на первой группе сижу, на бессрочной... Только и
название, что мужского полу.
Савва усмехнулся и подумал, что вид у него, наверно, не из весенних, коли
этот сородич царя Гороха считает его своим одногодком, а вслух спросил:
- А не боишься один-то?
- Меня, родимый, - Кирилл потемнел, и светлые глаза его чуть-чуть
померкли, - гаупт-штурмбанфюрер Геккель на всю жизнь пугаться разучил. Больше
евонного со мной никто ничего не сделал.
И в голосе и в т



Содержание раздела