Максимович Геннадий - Так Ли Трудно На 87-Й
Геннадий Максимович
Так ли трудно на 87-й?
Прилетел я с 87-й станции. Двадцать с лишним лет изнурительной
каждодневной работы давали себя знать. Конечно, карманы мои были набиты
кредитками. Но разве могли эти чертовы бумажки убрать седину в моих
висках, морщины у глаз, легкую хромоту и полную опустошенность? Да и могли
ли они заставить меня забыть частые землетрясения, взрывы вулканов, потоки
лавы и все застилающий пепел на той проклятой 87-й?
До чего мне осточертел режим этой ненавистной планеты! Я устал каждый
день выходить на дежурство, не уверенный в том, что вернусь в наш
бронированный бункер. Но это была работа, пусть и чрезмерно напряженная,
но нужная...
Все эти мысли роились в моей голове, когда я твердо направил свои стопы
к ближайшему бару. Толкнув дверь, я неожиданно увидел Джима, того самого
Джима, с которым когда-то, как говорится, "сидели за одной партой". Его
ставшее неимоверно тучным тело свисало с табуретки, и, если бы не вечно
тоскливые глаза, какие бывают у собаки, потерявшей хозяина, и легкое
заикание, когда он обращался к бармену за очередной порцией пива, я бы
наверняка не узнал его.
Но это был именно Джим, и спора быть не могло. Мою радость может понять
лишь тот, кто, как и я, не видел Землю около четверти века и поэтому
растерял всех своих прежних знакомых.
- Привет, Джим, - выкрикнул я, все же боясь, что ошибся.
Он повернул ко мне свое массивное оплывшее лицо, долго всматривался в
меня, а потом вдруг совсем по-мальчишески резво, как будто не прошло этих
двадцати с лишним лет, вскочил с табуретки и тут же навалился на меня
своим грузным телом.
- Джордж, родной! А ведь я думал, что ты давно погиб на этой
злосчастной 87-й станции, - пыхтел он, дыша на; меня отличным черным
пивом, о котором мы на этой "злосчастной" не могли мечтать. - И выглядишь
ты прекрасно. Все так же подтянут и бодр в отличие от меня, разве что
только немного поседел.
- Сам понимаешь, годы есть годы. - Я смотрел на своего бывшего
школьного друга, прекрасно понимая, что, несмотря на все свои перипетии,
выгляжу куда моложе его. - Лучше скажи, что с тобой-то произошло? Надо же,
ты и пиво. Никогда бы ни за что не поверил. Ведь ты даже после выпускных
экзаменов отказался пить его вместе с нами. Да и когда меня провожали, ты
был стоек. Ведь ты же раньше терпеть его не мог.
- Раньше, раньше... И ты бы его пил, как я, черт возьми, - сказал Джим,
вытирая платком потное лицо. - Если бы жить хотел. Поверь, пил бы как
миленький почем зря.
Я удивленно поднял брови, еще не понимая, что он имеет в виду.
- Ты что же, дорогой, думаешь, вам только трудно бывает? Посмотрел бы я
на тебя, если бы у тебя в лаборатории сразу три плазмотрона подряд
рвануло. Конечно, может быть, ты и крепче, но у меня сердце сдало сразу.
Наверно, так бы и помер от всех этих неприятностей, если бы не Майк. Ты
наверняка помнишь его, рыжий такой, заумный. Теперь крупнейший медик. Вот
он-то и посоветовал тогда к мотору моему, то есть к сердцу, стимулятор
поставить. Знаешь, штуковина такая с проводками, Под кожу ее вшивают и к
сердцу подсоединяют, чтобы оно лучше работало. Я было послал Майка - какие
уж там стимуляторы, когда я и уколов-то всю жизнь боялся. А тут тебя
каждые пять лет резать будут, чтобы заменить иную-то идиотскую батарейку,
без которой этот проклятый аппарат работать не будет.
Вот тут рыжий Майк и предложил мне отказаться от батарейки вовсе. От
кого-то он там узнал, что обыкновенное пиво не хуже любой батарейки.
Только о
